Тем временем, вечно пьяный боцман пинка «ПНВ» шастал по трюму в поисках своего абордажного ятагана. Поискам мешало отсутствие света и обилие тары из под спиртного. Благо не до конца пропитая память подсказывала ему, что ятаган должен быть воткнут в крышку трюма с нижней стороны. На этом воспоминания обрывались. Никаких указаний на то, где же находится эта самая крышка. Боцман схватил за загривок первого попавшегося канонира (благо тут их было предостаточно) и проконсультировался у него по вопросу навигации по кораблю.

Направившись указанным курсом боцман довольно скоро (благо корабль был небольшим) наткнулся на лестницу упиравшуюся в крышку из которой торчало нечто огромное и железное, офицер опознал в этом своё табельное оружие, с силой выдернул его и ломанулся на палубу с криками примерно следующего содержания: «Абордажная команда на палубу, приготовиться к абордажу!» Из всех щелей посыпались матросы, внешне они были довольно однообразны, все под два метра ростом, в грязных матросках и со здоровенными абордажными саблями в руках.

«Кошки к борту!» — вновь проорал боцман… из толпы послышался придушенный голос: — «Последнюю крысы съели… вчера еще, отобрать не успели… без ужина вахта осталась…» Достали багор с пожарного щита. Рыжая командовала похмельным фальцетом, мол, с кормы заходите… Матросня бестолково металась по палубе, играя в прятки с мушкетами испанцев и явно облизываясь на корму шатенки. «Может, ну их нафиг?» — выразил чаяния народа юнга. Кок вернул дебилов на твердую палубу: «А пожрать, канальи? Крыс-то не лопаете, даже с майонезом? Подумаешь, протухшим, всего-то месяц, как того француза завалили, а у испанцев такая подливка на камбузе готовится! Я ее за горизонтом учуял! А ром, мужики!?« Команда, вняв столь вескому аргументу, вновь собралась за фальшбортом.

Капитан стал требовать, чтоб ром для дележки был складирован в его каюте, но многоопытный экипаж резонно отвечал (правда, прячась за мачтами и измененными голосами), что в трюме ром хранить не в пример лучше — надежнее и есть шанс, что кэп с Рыжей все не выпьют. Боцман сохранял гордое сопение в предвкушении битвы — битвы у бочонка. Канониры задорно лупили банниками друг друга по загривкам, иронично хихикая хриплым тембром, ведь проход в трюм вел именно через их владения, да и коку для растопки требовался порох, ибо кресалом он давно отбил все пальцы, мешала дрожь от вчерашнего и качка от позавчерашнего. Так что артиллерия в накладе не оставалась. Оставалась малость, но досадная — до испанца еще не догребли, и он, идиот, еще флаг не спустил! Возмутительно, но явно выходила драка с нанесением легких и тяжких телесных…

Солнце катилось за горизонт раскаленным шаром, и напоминало капитану красную морду губернатора с Хайрока. Хотелось в нее плюнуть, но во рту после вчерашнего была раскаленная пустыня. Жутко хотелось рому, но он кончился еще ночью. Капитан, болезненно морщась, ощупывал во рту языком острые обломки двух зубов, напряженно пытаясь вспомнить две вещи: с чьей помощью он их потерял, и как зовут эту голую девку, что носится по палубе его корабля постоянно сбивая прицел канонирам. Пролетевшее рядом с головой пушечное ядро приятно обдало прохладным ветерком и вывело капитана из состояния задумчивости.

— А что, — лениво повернулся он к боцману, — мы с кем то воюем?
— Да уж почитай часа три, — нехотя оторвался от кружки боцман.

Капитан с подозрением покосился на кружку.

— А почему стрельба холостыми? У нас что, кончились бомбы?
— Да ничего у нас не кончилось. Просто br.Inky шепнул, что калоша загружена Жизненной Влагой, вот ребятки и осторожничают.

В глазах капитана появился проблеск мысли, тщательно скрывавшийся доселе.

— Так что же ты, рыбий потрох, молчал! Свистать всех наверх! На абордаж, акульи дети!

Капитан, путаясь в расшитом золотом камзоле и проклиная слабый ветер, загрохотал вниз по лестнице. Команда толпилась вдоль бортов и пыталась гребками ремонтных досок хоть немного помочь обвисшим парусам. С юта доносилось: «Эй! Тендейлзские! Сегодня пьем?«. Юнга, примостившись на бухте каната, тихо всхлипывал — у него сегодня вечером на камбузе был зачет по мытью кастрюль. «Хоть бы ты за борт выпал!» — злобно посмотрел он на кока, который, яростно сопя, греб черпаком на длинной деревянной ручке. В самом низу лестницы капитан налетел на рыжую бесстыдницу, но не остановился, а только злобно просипел — «говорила мне мама: беги в Адидас-Торшн!«. День клонился к закату. Начинался трудовой корсарский вечер…